Казахстанские новомчч. - житие
 |
|
Земля Казахстана и ее святые покровители
18 Сентября, в первое воскресенье после 3/16 сентября (День памяти священномученика Пимена Верненского) Православная Церковь Казахстана празднует Собор новомучеников и исповедников в земле Казахстанской просиявших. Собор тех иерархов, священнослужителей, монахов и прихожан которые несли свой мученический и исповеднический подвиг на территории нашей страны. Мы на нашем сайте публикуем статью о новомучениках и Исповедниках Казахстанских
Для того, чтобы глубже осмыслить сущность трагических событий ХХ века и понять всеблагое и промыслительное действие Божией благодати в домостроительстве Церкви Христовой, проникающее во все концы Вселенной, хотелось бы вместе с повествованием о новомучениках Казахстанских, кратко коснуться исто-рии Православной Церкви в Казахстане.
Как известно, после добровольного присоединения Туркестанского края к Российской Империи и перехода народа, населяющего край, под покровительство Русского Царя-Самодержца, в Великую Степь и предгорье Заилийского Ала-Тау стал проникать Свет Истины, который несли с собой переезжающие на плодородные земли Туркестанского края русские переселенцы и охранявшие этот дальний рубеж России казачьи войска. В приграничных крепостях и новообразованных по-селениях стали воздвигаться Божии храмы, и зазвучало на новопросвещаемой зем-ле славословие Богу Творцу. В действиях Российского правительства не было на-силия по отношению к своему младшему брату – туземному народу Российской окраины, который с доверием перенимал русскую культуру, русский быт. Благодаря этому в кочевом казахском народе стала зарождаться своя интеллигенция, и многие степняки сознательно принимали Православие. «Русская наука и культура – говорил казахский просветитель XIХ века Абай Кунанбаев – ключ к осмыслению мира, и приобретя его, можно было бы намного облегчить жизнь нашего народа».
В дореволюционный период на территории современного Казахстана была ос-нована самостоятельная Туркестанская епархия с кафедрой в г. Верном, и открыты три викарные кафедры – Семипалатинская и Петропавловская (Акмолинская), входившие в состав Омской епархии, и Кустанайская, входившей в состав Оренбургской епархии. Начали развивать свою просветительскую деятельность Киргизская миссия с центром в г. Семипалатинске и Туркестанская Противомусульманская миссия с центром в г. Ташкенте.
Нельзя безоговорочно сказать, что отношения между двумя народами всегда складывались безукоризненно – были в нашей общей истории и темные пятна. Но, несмотря на это, русский народ в дальнейшем мог бы стать полнозвучным благо-вестником Христовой Истины в этом полуязыческом и полумусульманском крае, если бы сам он удержался на высоте своего призвания, и не променял свое духовное сыновство на чечевичную похлебку навязанного ему материализма.
Годы великих гонений и массовых репрессий, охвативших Россию после октябрьского переворота, не обошли стороной и Казахстанскую землю. В полной ме-ре она разделила трагическую судьбу России в кровавом ХХ веке.
Гонения на Церковь в Казахстане начались сразу же с началом установления в крае советской власти. Это было связано с тем, что население края состояло в основном из казаческого и купеческого сословий, которые, в большинстве своем, бы-ли ярыми противниками большевизма. В центральном и северо-восточном Казахстане власть переходила из рук в руки. Начался страшный террор. И первые репрессии коснулись местного духовенства. В эти годы были уничтожены наиболее авторитетные и ревностные труженики на ниве Христовой, которые со всей оче-видностью понимали, что следование духу и слову Евангелия несовместимо с ре-волюционным началом. Так, в 1918 году в г. Верном был расстрелян священномученик Пимен (Белоликов), епископ Верненский и Семиреченский, в 1921 году в г. Петропавловске заколот штыками священномученик Мефодий (Красноперов), епи-скоп Петропавловский и Акмолинский. В этом же году на горе Кзыл-Жар Аксайского ущелья близ г. Верного расстреляны местные пустынники – подвижники вы-сокой духовной жизни иеромонахи Серафим и Феогност. Казни и расстрелы про-исходили по всему пространству новообразующейся советской республики. И то-гда казахстанская земля впитала в себя кровь мучеников и вобрала, как залог бу-дущего духовного прозябения, их святые останки.
Последовавшая за тем новая волна репрессий конца 20-х, начала 30-х годов оз-наменована массовыми ссылками в Казахстан верных чад Русской Православной Церкви. Этот период совпал с началом процесса «коллективизации», т. е. с унич-тожением кочевого быта казахов, испокон веков занимающихся скотоводством, кочуя по широким степям с отарами овец, с разорением имевшихся на территории республики дехканских кишлаков и крестьянских хозяйств русских переселенцев, что повлекло за собой великое народное бедствие. Начался невиданный за всю ис-торию края голод, или, как его называли казахи, «великий джут».
Насильственным образом начали создаваться коммуны и колхозы-гиганты. За-нимавший в эти годы пост первого секретаря крайкома ВКП(б) Казахстана непо-средственный организатор и руководитель убийства Царской Семьи Филипп Исае-вич Голощекин, настаивал, чтобы планы первой пятилетки, поставленные партией, выполнялись в подвластном ему крае любой ценой.
«…Помнится, – вспоминали те, кто пережил это время, – в конце двадцатых го-дов в аулах стало твориться что-то неладное. Местные руководители и активисты ходили по домам и забирали весь скот, заявляя, что он теперь принадлежит колхо-зу. А как людям жить дальше – их не заботило. … Голодный люд начал стекаться в Акмолинск со всех сторон. Вскоре толпы голодающих заполнили весь Акмолинск. И как только стал сходить снег, открылась страшная картина. Во время поездок по степи близ Акмолинска всюду видели трупы умерших от голода людей. … Пыта-лись их хоронить, но трупов с каждым днем становилось все больше. То же самое происходило на улицах Акмолинска. … Трупы сваливали в огромные братские мо-гилы. Когда заполнялась одна яма – переходили к следующей».
Голод свирепствовал в степи, и в 1931 году, миллионы казахов были вынужде-ны бежать со своей родной земли от надвигающейся гибели, и пути откочевников были устланы трупами. На улицах городов и поселков, на заснеженных зимой и пыльных летом степных дорогах лежали трупы людей погибших от холода и голо-да.
С конца 1931 года в крайком, КазЦИК, Совнарком пошли письма, докладные, телеграммы о голоде:
«Председателю ВЦИКа М. И. Калинину. (10 февраля, 1932 год). «Все населе-ние, проживающее в Казахстане, умирает от голода, в некоторых местах народ гибнет целыми аулами, например: в аулсоветах №№9, 10, 11, в Павлодарском и Иртышском районах, а также во всех районах Казахстана. В последнее время везде происходит гибель, смерть населения, посев не родится, весь скот сдан государству … питаться населению нечем».
В президиум ЦИК СССР 1 февраля 1932 года писали политические ссыльные: «В течение примерно полутора месяцев в Павлодар стекаются из районов голод-ные, опухшие и одетые в лохмотья люди, преимущественно казахи. Город навод-нен ими. Развелось невероятное нищенство. В каждом доме [нищих] перебывают за день десятки человек. Ходят голодные всех возрастов: молодые, старые, дети. Свалочные места усеяны голодными людьми, выбирающими и поедающими от-бросы».
И на этом фоне, в такие нечеловеческие условия были направляемы из России в Казахстан сотни тысяч осужденных за веру во Христа архипастырей, пастырей, монашествующих, которые, порой, не имея, где главы преклонить, вместе с корен-ным населением переживали все ужасы этого «великого джута».
Вот некоторые свидетельства, извлеченные из писем, находившегося в ссылке в Уральской области, а затем в заключении в уральской тюрьме священномученика Вениамина (Воскресенского), епископа Тутаевского.
2 марта 1930 г.
Многоуважаемая Олимпиада Ивановна! Получил вчера Вашу посылку. Приношу благодарность за Ваше усердие: черные сухари – очень хороши. Здесь черного хлеба не знают и печь его не умеют. … В нынешний же год у киргиз нет никакого хлеба – не уродилось ничего. Весьма мало у них уродилось просо. Это главный киргизский посев. Несчастные, голодают сильно. Киргизская власть совершенно не помогает своему на-роду в перенесении голода. Первобытный народ, первобытны и его представители.
12/25 марта, 1931 год. Уральская тюрьма.
Многоуважаемому и многолюбимому отцу Ивану от нас, камерных товарищей, глубокий поклон... Мы – десять в камере, все те же: 5 нас и 5 мулл, тоже голодающих и оборванных. Отовсюду доносятся вести о жизни – сам ты знаешь, что тюрьма – словно почтовая и телеграфная контора – без проводов, а все вести быстро несутся к нам ото всех стран. Слышишь все это и думаешь: уж не лучше ли тюрьма, чем там, за тюрьмой. … В камерах у нас завелась цинга – у муллы одного, а у меня появился какой-то отек ног, у о. Ивана Живетина – болезнь горла с признаками легких, другие, слава Богу, здоровы. Новых в тюрьме [прибавляется] ежедневно. Вчера угостили супом с конинным мясом, сегодня суп 98% воды. Пайки теперь тают. … Храни Господь тебя с семьей.
18/31 марта, 1931 год. Уральская тюрьма.
Храни Вас Бог в дни сии. 30/17 III был день моего вызова из Каратюбе. Прошла длинная година. Ехали обозом из 22 подвод (кооператив), 44 вола. И волы, и кучера голодные, как волки. Ехали неделю. Обглодали нас троих начисто. Сядем за чай во-круг: у нас – сухари, у киргизов – несвежее мясо на 3 дня. Сядем, и вот тянутся к нам 22 руки: «Дай нан (хлеб)!» В Уральске не было уже ни одного сухаря. Прошел обычный год тюрьмы, дают еще «новое дело».
В Казахстане в 30-годы было несколько пересыльных пунктов ОГПУ, один из которых находился в его столице г. Алма-Ате. Туда прибывали ссыльные для по-лучения распределения к месту ссылки – в какую-либо из областей республики. И поэтому в начале 30-х годов Алма-Ата была переполнена ссыльными. Большинство ссыльных – духовенства и мирян – в ожидании распределения, не имея крова над головой, находили приют в Никольской церкви, что располагалась в местности Ку-чугуры. Ежедневно десятки ссыльных приходили под кров этого храма и находили здесь сочувствие и поддержку. Служители этого храма священномученики протои-ереи Александр Скальский, Стефан Пономарев, Филипп Григорьев оказывали ссыльным посильную помощь. «Устраивали всех в подвале, где печь стояла рус-ская. – Вспоминает свидетельница тех событий, дожившая до наших дней Анаста-сия Степановна Нагибина. – Ссыльные приходили голодные, измученные. Но в приюте никому не отказывали и всех кормили. И не было ни одной ночи, чтобы в храме ссыльные не ночевали, и матушки разоренного Верненского монастыря, жившие при этом же храме, для них варили, обирали с них вшей и обстирывали. Жили очень скудно, доходы у церкви были небольшие, но отец Александр всегда наделял нуждающихся, и матушкам, давая деньги, говорил: «Вы присматривайтесь, спрашивайте, может, кому из ссыльных обувь надо или одежду. Это лишние у нас деньги, отдавайте, нам хватит, а там – что Господь пошлет». Матушки много вни-мания уделяли ссыльным монахиням. Принимали в церкви сестер брянских, сев-ских, касимовских, дивеевских. Возглавлявший в те годы Алма-Атинскую кафедру Епископ Герман (Вейнберг), благословлял ссыльное духовенство причащаться в алтаре, в полном облачении. И нередко алтарь Никольской церкви был переполнен духовенством – от диаконов до архиереев. Среди последних в Алма-Ате находи-лись в ссылке архиепископ Херсонский и Николаеский Прокопий (Титов) и епи-скоп Подольский и Брацлавский Амвросий (Полянский).
В один год свирепствовал тиф, но и тогда в церкви всех принимали, и никто – ни священники, ни сестры не заболели. А в 30-м году много ссыльных умирало от дизентерии. Летом жара была страшная, пить хочется, напьются из арыка, потом в церковь приползут. Даже в коридор не могли зайти, а где-нибудь под деревом сва-лятся. Горожане придут, скажут: "У вас человек умирает". Сестры шли, сообщали в милицию. Милиция приезжала, человека клали на телегу, увозили, и это все. Ино-гда сообщали, что такой-то умер в больнице.
Также и в последующие голодные 1932-1933 годы на улицах Алма-Аты, как и на улицах других городов Казахстана, валялись трупы людей. Но это не беспокои-ло руководителей республики. Напротив, за оказание помощи ссыльному духовен-ству, приравненную к к/р деятельности, протоиереи Николо-Кучугурской церкви священномученики Александр, Стефан и Филипп в конце 1932 года были аресто-ваны и в январе 1933 года скончались в тюрьме от сыпного тифа.
Ссылка в Казахстан чаще всего заканчивалась новым арестом. Но, начиная с 1937 года, приговаривали в основном уже к смертной казни. Так, в Талды-Курганской области в 1935 год отбывал ссылку епископ Екатеринославский Мака-рий (Кармазин). Он проживал на станции Уш-Тобе Каратальского района. В фев-рале 1937 года НКВД направило в ссылку в Уш-Тобе и епископа Симферопольско-го и Крымского Порфирия (Гулевича). 20 ноября 1937 года епископ Порфрий и епископ Макарий были арестованы и 2 декабря того же года оба священномучени-ка были расстреляны в г. Талды-Кургане.
Но, пожалуй, самая трагическая страница времен гонений, вписанная в марти-ролог Казахстанской церкви – это история города Караганды, которая состоит из тесно связанных между собой истории крестьян-спецпереселенцев 30-х годов и ис-тории Карлага – Карагандинского лагеря НКВД.
Для освоения целинных земель Центрального Казахстана и разработки Кара-гандинского угольного бассейна летом и ранней осенью 1931 года на территорию будущей Караганды и области были привезены 52 тыс. крестьянских семей и бро-шены под открытым небом на произвол судьбы – ни жилья, ни хлеба в достатке, ни воды. Люди поселились в ямах, которые копали себе сами. И знойным летом 1931 года в наскоро образованных поселках-обсервациях от дизентерии и голода погибли почти все дети до 6-летнего возраста. А суровой зимой 31-32 гг. прошла волна массовой смертности. Главными губителями людей были холод, голод, по-вальный тиф, цинга. В результате в поселках вымерло более половины от общего количества крестьян. А в 1933 году, когда почти на всю страну обрушился голод, по спецпереселенцам прошла новая волна смертей.
В эти страшные годы по всей Карагандинской области не было ни одного православного храма. Спецпересенецы собирались на молитву тайно, в землянках. Но, пройдя через эти нечеловеческие условия, российские спецпереселенцы яви-лись основателями Карагандинской церкви, и тем словесным стадом, окормлять которое выпало постриженнику Оптиной пустыни преподобному старцу Севастиану (Фомину), исповеднику Карагандинскому, пережившему шестилетнее заключение в Карлаге и впитавшему в свое сердце боль и страдания своих карагандинских соузников.
Особого внимания заслуживает история Карлага – Карагандинского лагеря ОГПУ, который был образован в том же 1931 году и первоначально получил на-звание «Карагандинский совхоз-гигант ОГПУ». В одном из его первых директив-ных документах сказано: «Карагандинский совхоз-гигант ОГПУ получает почетное и ответственное задание – освоить грандиозный район Центрального Казахстана». На территории будущего лагеря в то время находилось 4 тысячи казахских юрт и 1200 дворов русских, немцев и украинцев. Началось принудительное выселение людей с обжитых местностей. Трагично сложилась их судьба, так как все это сов-пало с раскулачиванием и с конфискацией домашнего скота. В аулах свирепство-вали уполномоченные в «кожанках», исполняя приказ партии: отнять все, до по-следнего стебелька, увести всю живность, до последнего ягненка. Конфискован-ный скот передавался совхозу «Гигант». А по обочинам дорог валялись мертвые, погибшие от голода люди, и никто не спешил их хоронить.
После выселения, в конце 1931 г. пустующие земли заняли многочисленные колонны заключенных, прибывающие со всех концов Советского Союза. Первыми насельниками Карлага были, по воспоминаниям старожилов, монахи и священни-ки. Численность заключенных росла из года в год, и вместе с ней рос и развивался совхоз-гигант.
Столицей Карлага был поселок Долинка, находящийся в 33 км от Караганды. Карлаг состоял из 26-ти отделений, расположенных в радиусе от 2 до 400 км от Долинки и 192-х лагерных участков-точек. В центре Долинки размещался 1-й от-дел – тюрьма в тюрьме, где заключенным добавляли срок, подвергали пыткам, производили расстрелы. В Карлаге работала выездная коллегия Карагандинского областного суда в составе трех лиц, называемая "тройкой". Приговоры исполня-лись на местах. Расстрелянные брались на списочный учет с грифом "Умер", лич-ные дела уничтожались. Территория Карлага была равна территории Франции и по существу это было государство в государстве.
В 300 км от Караганды, в Акмолинской области находился всемирно известный концентрационный лагерь АЛЖИР (Акмолинский лагерь жен изменников родины). Но он являлся лишь одним из отделений Карлага. В нем отбывали ссылку монахи-ни, жены священников и простые верующие женщины. В 2000 году на юбилейном Архиерейском соборе были прославлены пострадавшие в АЛЖИРЕ: преподобно-мученица Евдокия (Андрианова) и с ней 12 мучениц Акмолинских, расстрелянные в этом лагере в 1942 году.
За годы своего существования (с 1931 по 1956 гг.) Карлаг принял от 1,5 до 2 миллионов человек. Условия существования в Карлаге были невыносимые. Еже-дневно от простудных заболеваний, туберкулеза и дистрофии умирало по сотне, а в годы Великой Отечественной войны по тысяче человек. Но поскольку архивы Кар-лага до сего дня засекречены, нет возможности назвать даже приблизительное чис-ло его жертв. Сколько по Карлагу разбросано безвестных кладбищ? Никто не зна-ет. Сколько на забытых погостах погребено человек? Никто не ведает. Нет на это никаких указателей в степях Сары-Арки, нет обозначений ни на одной географиче-ской карте. Но благодаря молитвам и мученическому подвигу этих страдальцев Христовых, в безжизненной пустыне возник прекрасный город, жемчужина Казах-стана – Караганда, населенная прекрасными людьми, потому как ссылали и сажа-ли в лагеря людей, имеющих совесть.
В Карагандинском лагере отбывали срок заключения и были расстреляны такие видные иерархи Русской Православной Церкви, как:
Священномученик Евгений (Зернов), митрополит Горьковский, находившийся Бидаикском отделении Карлага. Расстрелян 20 сентября 1937 года.
В Чурбай-Нуринском отделение Карлага с 1935 года отбывал срок заключения священномученик Захария (Лобов), архиепископ Воронежский. Расстрелян 21 сен-тября 1937 года.
В Карлаге находился священномученик Сергий (Зверев), архиепископ Елецкий. Расстрелян 20 ноября 1937 года.
В Бурминском отделении Карлага находился священномученик Дамаскин (Цедрик), епископ Глуховский. Расстрелян 15 сентября 1937 года.
23 сентября 1938 года отошел ко Господу замученный тяжелыми условиями и приобретенными в лагере болезнями священномученик Уар (Шмарин), епископ Липецкий.
Все вышеназванные архиереи на Юбилейном Архиерейском Соборе 2000 года были прославлены в лике новомучеников и исповедников Российских и являются небесными покровителями Казахстанской земли и молитвенниками за паству Ка-захстанской Церкви.
Также в Караганде и ее окрестностях отбывали ссылку многие священники и миряне. Жили ссыльные в темных чуланах, землянках и сарайчиках, и каждые 10 дней обязаны были отмечаться в комендатурах.
Мы располагаем документальными свидетельствами, характеризующими со-стояние духа карагандинских страдальцев. В наблюдательном деле на сосланного в 1931 году в Карагандинскую область игумена Николо-Пешношского монастыря Варнаву (Жукова) имеются агентурные донесения, в которых изложены беседы до-носившего со ссыльным игуменом Варнавой и его соузниками:
«19 декабря 1932 г. Беседа с Жуковым.
Разговаривали о топливе, что приходится покупать уголь за свои деньги. «Вот я ходил в Караганду к своему начальнику хлопотать об угле для топлива, и не добился толку и стал просить ордер на покупку хотя бы на свои деньги, и то пришлось долго хлопотать. А оттуда шел, то [увидел] – сидит казашка на дороге, (а по дороге ехало мно-го подвод русских и казахов) и никто не оказал ей помощи, свой же народ казахи и то отказали в помощи и, наверное, замерзла, бедная. Теперь, наверное, каждому [прихо-дится беспокоиться] самому за себя, прожил день, и – слава Богу, а дальше – что будет, то и будет».
25 декабря 1932 г. Разговор с Семеновым и Ходаковым.
«Холодно и голодно, народ помирает то и дело, всё хоронят, и мы здесь погибаем, – говорит Семенов. – Вот я караулю, и ночью гонят мимо больницы арестованных. Партия за партией. И откуда? Бог знает. И куда? – Ведь на погибель. Вишь, какая худая погода, померзнут на дороге. Вот, меня выслали, а что я тут, какую пользу принесу им, старый и убогий, да такая жизнь худая, лучше помереть бы скорее. Вот только помо-лишься – и станет легче». Ходаков сказал: «Давай споем, отец», и запели: «Воскресение Христово видевши…» я тоже подтянул им.
4 января 1933 год. Беседа с Жуковым и Семеновым на его квартире.
Семенов говорил, что «…жить стало тяжело, холодно и голодно, а помощи нет ни от родных, ни от начальства и конца не предвидится. Ждали мы амнистии в октябрь-ские дни – и ничего, погибать приходится здесь». Жуков, перебивая его, говорит: «Мы жили с тобой в России хорошо, а теперь надо пожить и худо, надо терпеть. Иоанн Зла-тоуст тоже терпел, а вернули со ссылки и помер при храме. Может и нам приведет Бог видеть храм и Россию, надо молиться. Видно, Господь наказал нас за наши грехи, вот и потерпи без ропота».
7 января 1933 год.
Зашел к Жукову часа в 4, после работы. Там был и Семенов. Пили чай. Шел раз-говор о трудной жизни в Казахстане, что мало выдают хлеба, нет угля – все ворчал Се-менов. Жуков уговаривал, говорил, что «…надо терпеть, видно, так угодно Богу, или мы много согрешили, что Бог, любя нас, наказал, чтобы мы крепче веровали в Него. А то [ведь] верующие совсем забыли Бога, а теперь будут крепче молиться и вспомнят Его».
Во время разговора узнал, что они исповедовались и приобщились рано утром 7 января. «Надо, – говорил Жуков, – вести разговор о божественном после причастия, и забыть про мирское». И начали о жизни святых вести разговор: как святые прощали обиды и любили врагов своих, и молились о них, так и нам надо поступать. А Бог, видя наши молитвы, простит нас, и увидим опять свою Родину». Пели божественные песни и после благодарственной молитвы стали расходиться.
В Казахстан, как на окраину Советского Союза, расположенную далеко от цен-тра Церковного управления и духовной жизни России, ссылали самых авторитет-ных представителей церковной иерархии и лучшую часть духовенства, тем самым, отстраняя их от участия в решении насущных церковных вопросов, отлучая от управления своими епархиями, и окормляемой паствы.
На окраине Южно-Казахстанской области, под городом Чимкентом, в поселке Яны-Курган отбывал свою последнюю ссылку выдающийся иерарх Русской Пра-вославной Церкви ХХ столетия митрополит Казанский Кирилл (Смирнов). В не-скольких десятках километрах, в городе Мирзояне (ныне город Тараз) находился в ссылке митрополит Ленинградский Иосиф (Петровых). В Чимкенте в это время от-бывал ссылку епископ Ростовский Евгений (Кобранов). Все три иерарха были аре-стованы и расстреляны 20 ноября 1937 года близ г. Чимкента, в местности, назы-ваемой Лисья балка. С ними были расстреляны отбывавшие ссылку в Южно-Казахстанской области священники, монахини и миряне, 8 из которых причислены на Юбилейном Архиерейском соборе к лику святых новомучеников и исповедни-ков Российских.
Если продолжить перечень архиереев-новомучеников, пострадавших в Южно-Казахстанской области, то необходимо назвать: священномученика архиепископа Омского Алексий (Орлова), отбывавшего ссылку в г. Мирзояне и расстрелянного в г. Чимкенте, 4 сентября 1937 года; священномученика Николая (Климентьева), ар-хиепископа Великоустюжского, отбывавшего ссылку в селе Ванновка, Тюлькубас-ского района, Южно-Казахстанской области и расстрелянного 31 декабря 1937 го-да и священномученика Бориса (Воскобойникова), епископа Ивановского, аресто-ванного в г. Мирзояне 25 ноября 1937 года на пути следования к месту ссылки в Сыры-Суйский район и расстрелянного в г. Чимкенте 6 декабря 1937 года. Все эти расстрелы производились близ Чимкента в Лисьей балке. В настоящее время на этом месте администрацией города возведен мемориальный комплекс.
В тяжелые военные и послевоенные годы Казахстан продолжал принимать му-чеников и исповедников. Многих из ссыльных спасали тепло и сострадательность местных жителей, делившихся с ними хлебом и кровом. Так, отбывавшего ссылку в Актюбинской области, на глухой железнодорожной станции Челкар, священно-исповедника Николая, впоследствии митрополита Алма-Атинского и Казахстан-ского спас от смерти простой татарин. Осенью 1942 года он подобрал его, полужи-вого, лежащего без памяти на дороге, отвез в больницу, а затем приютил в своем доме.
Также и митрополит Алма-Атинский и Казахстанский Иосиф (Чернов), нахо-дясь с 1954 года в ссылке в г. Кокчетаве был принят в многодетную казахскую се-мью и жил там, как уважаемый член этой семьи, тогда как русские жители Кокче-тава принять в свои дома ссыльного епископа отказались.
Нет возможности в этом коротком докладе подробно рассказать обо всех других прославленных новомучениках Казахстанских и подвижниках веры и благочестия, нет возможности рассказать и о событиях, происходивших во всех других областях Казахстана. Можно лишь с уверенностью сказать, что нет здесь ни одного города и ни одной веси более или менее значительной, в которых в ушедшем ХХ веке не приносилась бы Богу молитва находившихся там в ссылках и лагерях и обретших в этих пределах вечный покой чад Российской Церкви.
Итак, Россия, за свое отступление от Бога, повлекшего за собой трагедию не только русского народа, но и некогда доверившегося ей народа Туркестанского края, искупила свое падение, обагрив Казахстанскую землю христианской кровью лучших своих сынов и дочерей. И промыслом Божиим, все направляющим ко бла-гому, через эти мучительные страдания родилась «пустынная Невеста Агнца» – Церковь мучеников и исповедников Казахстанских. И сегодня, после прошедших лихолетий, над раскрытым под степным небом Антиминсом совершается непре-кращающаяся Божественная Литургия, в которой сонмы мучеников и исповедни-ков молятся за всех живущих на этой земле, призывая всех нас взять крест свой и следовать, как они, за основоположником нашей веры Иисусом Христом.
Примечание от PRAVICON.COM: Описание со старой версии сайта.
Статья опубликована участником [tol] 2013-01-06. Со временем любая информация устаревает. Если Вы нашли ошибки или устаревшие сведения в этой статье, сообщите об этом.
В основной раздел 'Казахстанские новомученики'.